К ИСТОРИИ СТАНОВЛЕНИЯ ИНСТИТУТА
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ Ю.А. ОСИПЬЯНА

У Г.В. Курдюмова и его ближайшего помощника профессора Р.И. Энтина, заместителя директора института металлофизики, в конце пятидесятых годов возникли явные желания уйти из ЦНИИЧЕРМЕТа, возглавляемого тогда профессором И.Н. Голиковым. К этому времени Г.В. Курдюмов был в высшей степени авторитетным человеком в АН СССР, известным ученым, директором института, заместителем академика-секретаря Отделения Общей физики и астрономии. Сейчас мы довольно легко относимся к организации новых институтов. А тогда это было очень сложно, лимитировалось правительством и ЦК партии. Вопросы об организации научных учреждений, о строительстве нового института должны были разрешаться постановлением Совета министров.

Ранее Г.В. Курдюмов назначил меня ученым секретарем Совета по физике твердого тела Академии наук, который действует и по сей день. Будучи секретарем этого Совета, я получил представление обо всех работах, которые велись в этом направлении в Академии. Вместе с Георгием Вячеславовичем мы написали по заказу Академии в журнал "Вестник АН СССР" большую статью с перечислением основных задач, существующих в этой области. Позже Георгий Вячеславович предложил мне заняться организацией нового института. Он познакомил меня с академиком Н.Н. Семеновым. Ясно было, что такой институт трудно построить в Москве. Для этого потребовалось бы специальное правительственное разрешение. Мы стали искать по Подмосковью подходящее место, что-нибудь недалеко от Москвы. Было несколько возможностей, а в итоге все свелось к двум: строиться в Троицке, который тогда назывался Академгородок в Красной Пахре, или в Черноголовке. Сначала мы поехали в Троицк, где было решено строить корпуса Института физики высоких давлений, директором которого был Леонид Федорович Верещагин. Это место мне не очень понравилось. Хотя территориально оно ближе к Москве, но вытянуто вдоль шоссе и не изолировано, а прямо у дороги. Потом по приглашению Н.Н. Семенова мы с Георгием Вячеславовичем приехали в Черноголовку, где "царствовал" Ф.И. Дубовицкий, доверенное лицо Н.Н. Семенова. Раньше в Черноголовку ездили через шоссе Энтузиастов и Горьковское шоссе, а далее через Ногинск. К этому времени Ф.И. Дубовицкий приложил много усилий по организации Черноголовки, и правительство Московской области уже решило строить радиальное шоссе. Когда мы собрались ехать, в Черноголовку можно было уже добираться по Щелковскому шоссе. Место нам очень понравилось, тем более что Ф.И. Дубовицкий и Н.Н. Семенов нас туда всячески завлекали. К этому времени у Н.Н. Семенова возникла идея, а Дубовицкий ее подхватил: превратить полигон Института химической физики, впоследствии Филиала Института химфизики, в настоящий научный центр АН с привлечением других институтов.

Когда мы с Г.В. Курдюмовым приехали в Черноголовку, оказалось, что там собралось довольно большое общество. Приехал Владимир Алексеевич Кириллин, который был тогда заведующим отделом науки ЦК, а потом вице-президентом АН, и его ближайший сотрудник академик А.Е. Шейндлин, директор Института физики высоких температур. Они присматривали себе место для строительства филиала этого института. Участвовал в этом собрании Александр Павлович Виноградов, выдающийся геохимик и геолог, ближайший сотрудник и последователь Владимира Ивановича Вернадского и продолжатель его дела. Он был тогда вице-президентом АН и курировал развитие науки о Земле. А.П. Виноградов решил построить в Черноголовке так называемую бесфоновую лабораторию. В то время интенсивно развивалась космическая техника и шел разговор о том, что мы уже скоро попадем на Луну. Поэтому для занятия планетной геохимией нужно было найти место, где можно исследовать слабую радиоактивность образцов, полученных из лунных грунтов. К этому же времени возникла инициатива построить здесь еще институт, занимающийся исследованиями в области неорганической химии.

Итак, мы с Г.В. Курдюмовым остановили свой выбор на Черноголовке и решили строить здесь Институт физики твердого тела. Сложилась следующая ситуация. Есть Филиал Института химической физики, и есть предложения о строительстве Института физики твердого тела, Института новых химических проблем под руководством Н.М. Жаворонкова, Бесфоновой лаборатории института геохимии им. В.И. Вернадского под руководством А.П. Виноградова (фактически директором этой лаборатории должен был стать член-корреспондент АН Д.М. Рябчиков). В.А. Кириллин и А.Е. Шейндлин планировали устроить здесь также филиал Института физики высоких температур. Таким образом, намечалось создать достаточно большое количество институтов, ведущих исследования в области геологии, химии, физики - получался такой многопрофильный научный центр.

Н.Н. Семенов по договоренности с М.В. Келдышем, президентом АН СССР, решили создать в Черноголовке Научный центр АН. И в 1962 году вышло распоряжение Президиума АН о создании такого Научного центра. Филиал Института химической физики превратился в Научный центр АН, в котором предусматривалось создание нескольких институтов. В 2002 году нашему Научному центру исполнилось 40 лет. Тогда же, в 1962 году, вышло постановление Правительства о разрешении строительства Института физики твердого тела, Института новых химических проблем. Бесфоновой лаборатории.

Историческое сборище, на которое мы попали, я помню всю свою жизнь. Надо сказать, что Н.Н. Семенов был очень энергичный человек в смысле проведения совещаний. У него совещания продолжались много часов подряд. И вот такое многочасовое совещание мы здесь провели и приняли решение о создании нескольких институтов. Вечером мы с Г.В. Курдюмовым остались ночевать в гостинице. Это ныне существующая двухэтаж­ная старая гостиница на Первой улице. Мы с Георгием Вячеславовичем оказались в одной комнате. Перед сном поговорили о будущем, а в районе пяти часов утра мы проснулись. Было лето, мы решили пойти погулять, искупались в озере в конце Первой улицы, вернулись в гостиницу и продолжили наши обсуждения.

Итак, распоряжение о строительстве института получено, правительство взяло на себя ответственность за финансирование строительства, но для создания Института требовались люди. Г.В. Курдюмов поручает мне под­ключиться к этому делу. Возник и другой не менее важный вопрос о выборе строительного подрядчика.

Мы договорились с Н.Н. Семеновым, что на наше строительство будут распространяться те же условия, которые были даны правительством Инстатуту химической физики для строительства полигона в Черноголовке. Это означало, что строительство поручается Главспецстрою Министерства обороны.

Начало строительства ГЛК (главного лабораторного корпуса). 1964 год

Строительство института в полном  разгаре. 1966 год

Теперь мне надо было решить свою собственную судьбу, так как фактически я был сотрудником института Г.В. Курдюмова, входящего в состав ЦНИИЧЕРМЕТа. К этому времени Академия наук приняла решение поручить разработку проекта Института физики твердого тела ГИПРОНИИ. Для этого им выделили мастерскую, и я начал работать с проектировщиками из ГИПРОНИИ, курировал их на общественных началах. Тем временем я активно начал контактировать с Институтом физических проблем. Мы с Г.В. Курдюмовым побывали у директора ИФП Петра Леонидовича Капицы. Он обещал нам помощь, сказал, что мы можем обращаться к его сотрудникам, и они нам помогут. Активно взялись нам помогать два человека: Александр Иосифович Шальников, который заведовал лабораторией в ИФП и одновременно был зав. кафедрой физики низких температур в МГУ, и сотрудник его лаборатории Юрий Васильевич Шарвин. Они придумали множество экспериментальных ухищрений, которые надо было встроить в спроектированный лабораторный корпус, что в итоге мы и сделали. Институт наш был построен довольно разумно и хорошо оснащен современным по тем временам экспериментальным оборудованием.

Интерес к строительству и деятельности нашего будущего института выказал также директор Института кристаллографии Борис Константинович Вайнштейн. Он как раз искал место для так называемых пилотных полупромышленных установок для выращивания кристаллов. Дело в том, что Институт кристаллографии взял на себя ответственность за создание в Советском Союзе промышленности синтетических кристаллов, в частности, кварца. Первый полигон для этого дела был запущен в Александрове под Москвой. Он представлял собой большой институт, который назывался ВНИИСИМС. Уже стремительно развивались исследования по лазерной физике. Под руководством Н.Г. Басова и A.M. Прохорова в нашей стране были созданы твердотельные лазеры. Б.К. Вайнштейн в сотрудничестве с A.M. Прохоровым взяли на себя ответственность за создание кристаллических лазерных сред. Нужно было создавать промышленность по выращиванию рубиновых кристаллов. Такую технологию в Институте кристаллографии уже создали, потом все это перешло в соответствующую промышленность. И вот Б.К. Ванштейн решил создать внутри нашего института свой небольшой филиал по выращиванию кристаллов. И тогда Г.В. Курдюмов за то, что мы согласились взять к себе филиал Института кристаллографии, предложил Б.К. Вайнштейну назначить меня заместителем директора Института кристаллографии с тем, чтобы я работал в штате АН, и на меня можно было официально возложить обязанности по организации Института физики твердого тела. Б.К. Вайнштейн с удовольствием на это согласился, и я стал заместителем директора Института кристаллографии.

Но проделать все это было непросто. Директор ЦНИИЧЕРМЕТа И.Н. Голиков так просто не хотел сдаваться. Поэтому первое, что он сделал, это попытался воспрепятствовать моему уходу из ЦНИИЧЕРМЕТа. Он сказал: "Ну, попробуйте назначить, но для этого надо, чтобы он ушел из ЦНИИЧЕРМЕТа, а я его из ЦНИИЧЕРМЕТа не выпущу". Я написал заявление с просьбой меня отпустить и снять с партийного учета. Был собран партком ЦНИИЧЕРМЕТа, на котором мне категорически запретили куда бы то ни было уходить. Таким образом, я не имел права перейти в АН и должен был остаться в ЦНИИЧЕРМЕТе. Продолжалась эта история примерно полгода, началась весной, а закончилась глубокой осенью. Г.В. Курдюмов приложил много усилий, чтобы "выцарапать" меня из ЦНИИЧЕРМЕТа. Он воспользовался благосклонным отношением и ко мне, и к институту В.А. Кириллина, заведующего Отделом науки ЦК. Очень активно подключился также Н.Н. Семенов. В.А. Кириллин благословил меня. В конце концов меня сняли с учета, и я перешел на работу в Институт кристаллографии. Эпопея перехода закончилась. Для Г.В. Курдюмова это было большим облегчением. Теперь я мог на законном основании, будучи сотрудником АН, заниматься созданием ИФТТ.

К этому времени проект строительства зданий института был практически составлен. Надо сказать, что я более или менее отчетливо представлял, каким должен быть главный лабораторный корпус, каким будет технологический корпус. Когда я перешел в Институт кристаллографии, у Г.В. Курдюмова возникла идея съездить в Германию, тогда еще ФРГ, где он когда-то стажировался. И вот мы втроем поехали: Г.В. Курдюмов. я и главный архитектор нашего проекта Михаил Алексеевич Щусев. Мы провели там 20 дней. В Германии я фактически подсмотрел структуру экспериментально-технологического корпуса. Она была аналогична структуре такого же корпуса Института физики металлов в Дюссельдорфе. Был составлен проект, я его нарисовал, М.А. Щусев его сконструировал и довел идеи до логического конца.

Юридически Институт физики твердого тела был создан в 1963 году. Постановление Президиума АН о создании ИФТТ подписал М.В. Келдыш. Причем здесь вышло такое забавное символическое совпадение. Это постановление вышло как раз в день моего рождения 15 февраля. Мне к этому времени исполнилось 32 года. На первых порах я был единственным сотрудником института, директор-организатор Г.В. Курдюмов работал на общественных началах. И на общественных началах мне помогали Ю.В. Шарвин и А.И. Шальников. У Ю.В. Шарвина возникла идея построить корпус сильных магнитных полей, который сейчас называется магнитным корпусом. Мы планировали, что в этом корпусе будут проводиться исследования в сильных магнитных полях при низких температурах. У меня была большая мечта - привлечь к работе по созданию института Чеслава Васильевича Копецкого, моего старого приятеля и друга по учебе. И вообще, я хорошо знал его выдающиеся организаторские способности. Однако Ч.В. Копецкий к этому времени уже стал заместителем директора Института металлургии АН. Поэтому он какое-то время, оставаясь там заместителем директора, на общественных началах помогал мне создавать экспериментально-технологическое хозяйство. Настало также время подбирать сотрудников для нашего будущего института.

Академик А.И. Шальников за подготовкой эксперимента

Член первого Ученого совета ИФТТ Ю.В Шарвин

В 1965 году Н.Н. Семенов и Ф.И. Дубовицкий предоставили нам на территории своего института временные помещения, чтобы мы смогли начать размещение нашего коллектива и оборудования и приступить к проведению исследовательской работы. Начали мы свою деятельность на второй площадке Филиала химфизики. Нам достался трехэтажный корпус, который планировался в будущем для лаборатории Николая Марковича Эмануэля. Под размещение ИФТТ выделили половину первого этажа и весь третий. А другую половину первого этажа и весь второй получил Институт новых химических проблем. Так начиналась наша жизнь в Черноголовке. Появились первые научные сотрудники, а за ними и студенты. На третьем этаже были поставлены первые эксперименты при температурах жидкого гелия.

К этому периоду относится переход Ч.В. Копецкого в наш штат. Это событие сопровождалось некоторыми драматическими деталями. М.В. Келдыш и М.Д. Миллионщиков, руководители АН, под воздействием каких-то факторов решили убрать из АН институты технического направления. Может быть, свою роль здесь сыграл размашистый характер Н.С. Хрущева. Многие бывшие сотрудники технического направления в свое время остались в АН, хотя и перешли в другие отделения. Они держались сплоченно и гнули свою линию, добиваясь возвращения институтов в систему АН. Многие же в руководстве АН, в частности Н.Н. Семенов, считали, что это был неправильный шаг и институты надо вернуть. Но для нас эти события обернулись приходом Ч.В. Копецкого и приглашенных им специалистов-материаловедов.

К этому времени коллектив наш выглядел таким образом. Директором-организатором являлся Г.В. Курдюмов, я был формально заместителем директора, а фактически исполнял роль директора института и занимался становлением и развитием фундаментальных направлений исследований, Ч.В. Копецкий был заместителем директора и отвечал за экспериментально-технологическое направление. Институт понемногу расширялся, появлялись новые сотрудники, и Н.Н. Семенов и Ф.И. Дубовицкий согласились выделить нам еще часть полимерного корпуса и часть экспериментально-технического корпуса, в котором мы разместили свое технологическое оборудование. Таким образом, в недрах Института химической физики постепенно формировался прообраз нашего главного лабораторного корпуса, в котором размещались физические лаборатории, и вслед за ним прообраз экспериментально-технологического корпуса.

В те годы строительство в Черноголовке велось очень энергично. Начальником строительства был Борис Петрович Золотой - выдающийся человек и большой умница, роль которого в организации Черноголовки, конечно, очень высока. Борис Петрович умел быстро и оперативно решать возникающие проблемы и грамотно прогнозировать будущую ситуацию.

Наконец пришла пора переезжать нам в собственные здания. Наш первый переезд - освоение главного лабораторного корпуса в 1968 году.

За год мы сдавали по одному корпусу, так что в начале семидесятых годов ИФТТ уже располагался на собственной территории. Вот такие фантастические были темпы.

На первых порах научный коллектив мы собирали "с бору по сосенке", потому что в Черноголовку тогда было ехать довольно рискованно. И устоявшиеся научные работники, конечно, не спешили. В конце 60-х годов началось формирование в Черноголовке Института теоретической физики им. Л.Д. Ландау. Мы с Г.В. Курдюмовым решили тогда определить свою позицию следующим образом. Мы понимали, что теоретиков заставить насильно работать невозможно. Они будут работать, если будут заинтересованы в работе. Поэтому, как будет называться теоретическое образование в Черноголовке - Институт теоретической физики или это будет наш теоротдел - мы во главу угла не ставили. Таким образом, мы не только согласились, но и активно помогали теоретикам в создании института. Основной состав теоретической команды был таков: И.М. Халатников, Л.П. Горьков, А.А. Абрикосов, И.Е. Дзялошинский. Они являлись основателями Института теоретической физики, который и во время организации, и первое время после своего образования выполнял роль нашего теоротдела, так как его тематика в основном была связана с физикой конденсированного состояния и физикой твердого тела. Сюда входили и сверхпроводимость, и магнетизм, и жидкий гелий. Все эти люди были ведущими специалистами в своей области, и у них царило большое возбуждение и эйфория - выдающаяся научная школа получила организационную самостоятельность. Аналогов вновь создаваемому Институту теоретической физики в мире не было. На нас свалилась неслыханная удача, что вся теоретическая школа Ландау, в которую входили ученые, живущие в различных городах Союза, собиралась переехать в Черноголовку. Появилась уникальная для нашей страны возможность поселить людей в Черноголовке и прописать их в Московской области. Для людей, живших в провинции, это был вообще редкий случай и везенье. Институт теоретической физики стал активно набирать силу и быстро разворачиваться.

Часто интересуются, кто у нас появился первым. По договоренности с Ч.В. Копецким я пригласил двух выпускников МИСиС, Вениамина Шоломовича Шехтмана и Евгения Генриховича Понятовского, которые были старше меня по возрасту и по курсам во время учебы в институте. Е.Г. Понятовский у Г.В. Курдюмова возглавлял Лабораторию физики высоких давлений. Так что он работал в одном институте и перешел в другой институт под тем же руководством Г.В. Курдюмова. А В.Ш. Шехтман был действительно пер­вым сотрудником.

Фактически приход Е.Г. Понятовского и В.Ш. Шехтмана, мой и Ч.В. Копецкого был продолжением той научной линии, которую декларировали Г.В. Курдюмов и Р.И. Энтин: мы пытались создать аналог Института металловедения и физики металлов. Но его надо было обогатить специалистами в других областях физики твердого тела. Юридически первым сотрудником института стал В.И. Никитенко, аспирант B.Л. Инденбома в Институте кристаллографии. Он уже тогда активно занимался дислокациями. Я предложил ему перейти в наш институт на должность ученого секретаря. Под руководством B.Л. Инденбома В.И. Никитенко разработал оптическую методику визуализации поля напряжений вокруг дислокаций. Так что специалистом в области дислокаций у нас стал В.И. Никитенко, он занимался их движением в полупроводниках. Я также занимался дислокациями. Из Ленинграда я пригласил Э.М. Надгорного, который работал в лаборатории Степанова и занимался изучением движения дислокаций с помощью фигур травления. Он работал там младшим научным сотрудником. Я предложил ему приехать к нам и пообещал, что он будет заведовать лабораторией. Так мы начинали: Э.М. Надгорный и В.И. Никитенко - специалисты в области дислокаций, В.Ш. Шехтман - в области общего рентгеноструктурного анализа, Ч.В. Копецкий начал работать по технологическим материалам, Е.Г. Понятовский занимался физикой высоких давлений.

Далее мы пригласили в институт некоторых сотрудников Института физических проблем: В.Ф. Гантмахера, Е.П. Вольского и Л.П. Межова-Деглина. Первым переехал в Черноголовку Е.П. Вольский. Он стал заведовать нашей низкотемпературной лабораторией. Е.П. Вольский занимался эффектом де Гааза - ван Альфена, т.е. экспериментальным исследованием Ферми-поверхности металлов. Какое-то время оставался в Москве В.Ф. Гантмахер, но он уже был в штате нашего института. Приехав в институт, он начал сразу вести экспериментальные работы. В это же время у нас появились В.М. Теплинский и B.C. Цой. Это все люди одного поколения, все окончили Физтех и работали в области физики низких температур. Вот такая организовалась команда, из которой потом возникло направление физики низких температур. В это же время в институте появились Семен Шмурак и Ира Смирнова, они тоже кончили Физтех. С.З. Шмурак занимался оптикой и был первым специалистом в области оптической спектроскопии в нашем институте. А у Иры Смирновой первая, на мой взгляд, заметная работа - это наша с ней попытка систематизировать и рассчитать дислокации в кристаллах вюрцита, кристаллах А2В6. Это была довольно известная работа, опубликованная на западе в журнале "J. of Physics and Chemistry of Solids". Что касается меня, то это была первая моя работа в области физики дислокаций, которая стала довольно известной.

В.Л. Броуде. Профессор, д.ф.-м.н., лауреат Ленинской премии

Институт рос, появлялись новые сотрудники и новые направления исследований. Жизнь меня заставила призадуматься и решить, какое научное направление себе избрать. Это было очень полезно для меня и плодотворно. Я решил заняться изучением влияния дислокаций на свойства твердых тел, в первую очередь, электрических и оптических. К этому вре­мени в наш институт перешли В.Л. Броуде и Е.Ф. Шека, и начались работы по оптической спектроскопии и экситонам. Вслед за ними появился В.Б. Тимофеев. Студентом к нам пришел Эдик Штейнман. Ю.А. Осипьян, В.Б. Тимофеев и Э.А. Штейнман сделали и опубликовали работу по влия­нию дислокаций на оптические свойства кристаллов. Это была одна сторона вопроса - как наличие дислокаций влияет на поведение электронов в твердом теле. И у меня возникла идея: надо эту среду как-то изменить, не трогая кристаллическую решетку. Фактически был задуман такой эксперимент: взять полупроводник, фотопроводник CdS, освещать его светом и одновременно измерять его механические свойства. К этому времени у меня появилась молодая сотрудница Ира Савченко, которая заканчивала учебу. По ходу этого эксперимента нам удалось наблюдать так называемый фотопластический эффект, масштабное открытие, сравнимое по значению с открытием фотопроводимости. Через несколько лет я защитил докторскую диссертацию на эту тему.

В.А. Гражулис. Профессор, д.ф.-м.н.

Появился у меня еще один сотрудник, молодой дипломник МЭИ Витас Гражулис, который быстро прогрессировал, а за ним и выпускник Физтеха Виталий Кведер, который защищал диплом в ИФП. Мы с ними наблюдали электронный парамагнитный резонанс на дислокациях.

В общем, возникла целая научная область - взаимодействие электронов и дислокаций в твердых телах, которая была связана с моим именем и с именами моих учеников, работавших в Институте физики твердого тела.

Итак, институт успешно осваивал вводимые один за другим корпуса. На первом этаже главного лабораторного корпуса обосновались все специалисты в области низких температур и магнитных полей - это были В.Ф. Гантмахер, Е.П. Вольский, Л.П. Межов-Деглин, B.C. Цой, В.М. Теплинский. К этому времени уже появилась молодежь. У В.Ф. Гантмахера - В.Т. Долгополов, который сейчас стал маститым ученым, появились В. Петрашов, В. Копылов. На втором этаже была моя вотчина, на третьем этаже - вотчина B.JI. Броуде, который занимался оптической спектроскопией, на том же этаже обосновался В.Ш. Шехтман со своей рентгеновской лабораторией. Четвертый этаж поделили Э.М. Надгорный и В.И. Никитенко, которые занимались классическими дислокационными исследованиями. Пришли молодые сотрудники и в дислокационные лаборатории: к Э.М. Надгорному - Е. Гутманас; к В.И. Никитенко - JI. Дедух и Ю. Кабанов, которые были студентами Института стали и сплавов. Фактически началась нормальная жизнь нашего Института, он стал полноценным академическим институтом, проводящим исследования в нескольких научных направлениях.

Все это произошло довольно быстро. К 1968 году, когда мы переехали в ГЛК, уже возник костяк Института. Как я говорил ранее, большую помощь в организации института мне оказали люди, которые не являлись сотрудниками нашего Института: Ю.В. Шарвин и А.И. Шальников. Они занимались низкотемператур­ной деятельностью и для наших сотрудников были большими авторитета­ми. Мы активно взаимодействовали с B.Л. Инденбомом, который был тогда очень плодотворным человеком, генератором многих идей в области физики дислокаций. В нашем Институте работал В.Л. Броуде, сложившийся маститый ученый. Под его руководством развивалась спектроскопия. К этому времени в Институте появился В.М. Файн, который занимался высокочастотными свойствами кристаллов. Возникла идея заниматься экситонами очень высокой плотности. К этой идее активно подключился М. Файн, который хотя не был специалистом в области оптической спектроскопии, но сделал кое-какие эмпирические прикидки. Надо сказать, что эту тему активно развивал В.Л. Броуде. С ним связана идея об экспериментальном наблюдении в системе экситонов высокой плотности возможных фазовых превращений. Как раз тогда Л.В. Келдышем была высказана идея, что в плотной среде экситонов можно наблюдать сверхтеплопроводность. Когда экситонов очень много, они сливаются, и образуется какая-то среда, тогда не было известно, какая. К обсуждению этих вопросов с азартом подключился Н.Н. Семенов, что способствовало расширению интереса к этой проблеме.

Практически каждый год у нас вводилось по корпусу. Был сдан в эксплуатацию экспериментально-технологический корпус, где мы сумели разместить огромное количество полупромышленного технологического оборудования: металлургические печи, прокатные станы, прессы. Это все - заслуга Ч.В. Копецкого, который очень много этим занимался. Там же расположилась лаборатория физики высоких давлений Е.Г. Понятовского. Для Е.Г. Понятовского мы купили и поставили несколько прессов. Закупили и установили уникальное оборудование для плавки и проката тугоплавких металлов в вакууме - так была создана прекрасная технологическая металлургическая база для развития работ в области физики металлов. В общем, в ЭТК установили самое современное тяжелое технологическое оборудование, которым ни один институт в системе АН не мог похвастаться. Чуть позже к нам приехали несколько человек из Новосибирска. Так у нас появились Т. Милейко, А.В. Серебряков и М.М. Мышляев; они нашли свое место в развитии технологических направлений.

Все мы с большим энтузиазмом, не считаясь ни с каким временем и затратами сил, занимались освоением новых корпусов. Ведь Институт был не такой уж многочисленный, но все оборудование быстро разместили, смонтировали, запустили в работу, и сразу начали исследовательские работы. В институте была создана хорошая база для получения высокочистых металлов, как тугоплавких, так и легкоплавких, в том числе сверхпроводников, из которых в группе Р.К. Николаева приготовляли массивные монокристаллические образцы, необходимые многим физическим лабораториям.

Ростовая часть начала развиваться параллельно технологической. Еще на второй площадке Химфизики мы начали заниматься ростом кристаллов полупроводников, так как я пообещал наладить производство кристаллов CdS, А2Вб. Этим занимался ростовой отдел, куда входили А. Магомедов, который закончил аспирантуру в Институте кристаллографии, и А. Тимирбаев. Они выращивали из газовой фазы кристаллы CdS. К этой работе подключился вслед за ними М.П. Кулаков. Некоторое время спустя из Ленинграда приехал в наш институт воспитанник школы Степанова В.А. Татарченко. Вместе со своими молодыми сотрудниками В.А. Бородиным и С.К. Брантовым они стали развивать работы по профилированному росту кристаллов. Со временем один из наших бывших учеников В.А. Бородин вырос до директора завода экспериментального оборудования, так что у нас работы в области роста кристаллов несколько сократились. Но потом, с приходом Г.А. Емельченко, окончившего аспирантуру в Институте кристаллографии, эта область роста кристаллов вновь заметно активизировалась.

В.В. Шмидт. Профессор, д.ф.-м.н.

Вскоре вошел в строй корпус магнитных полей. Туда переехали из ГЛК В.Ф. Гантмахер и В.Б. Тимофеев. Вместе с В.Ф. Гантмахером переехали и его сотрудники - В.Т. Долгополов и другие. К группе В.Б. Тимофеева присоединились экспериментаторы, которые остались в институте после ухода В.М. Файна, а также выпускник МГУ В.Д. Кулаковский.
Затем в нашем Институте появился В.В. Шмидт, это было для нас хорошее приобретение. В.В. Шмидт в основном занимался теорией и фактически возглавил экспериментальные исследования по сверхпроводимости. Он плодотворно работал сам, к нему примкнули некоторые сотрудники института, в частности, Л.Я. Винников. Так возникла лаборатория сверхпроводимости. Позже в лаборатории появились В.В. Рязанов, А. Устинов, другие молодые экспериментаторы. Ко времени появления В.В. Шмидта технологическими аспектами сверхпроводимости занимались также некоторые сотрудники Ч.В. Копецкого, например, В.А. Марченко, В.П. Коржов. После безвременной кончины В.В. Шмидта лабораторию сверхпроводимости возглавил И.Ф. Щеголев. Воспитанник школы П.Л. Капицы И.Ф. Щеголев был человеком выдающихся способностей и очень хорошим научным работником. Когда он перешел в наш Институт, то сразу как-то расцвел. Его избрали членом-корреспондентом, а вскоре академиком АН СССР. Сейчас лабораторией сверхпроводимости заведует В.В. Рязанов, который прошел хорошую школу под руководством В.В. Шмидта и И.Ф. Щеголева.

Рядом с магнитным расположен собранный из блоков корпус "Орск", в котором находится лаборатория дисперсных систем, возглавляемая А.В. Серебряковым. А.В. Серебряков вначале работал в технологическом корпусе. У него появились два ученика - Г. Коханчик и Ю. Левин. Вместе с Ю.Б. Левиным А.В. Серебряков начал развивать исследования свойств аморфных сплавов, получаемых быстрой закалкой из жидкого состояния. Ю.Б. Левин активно занимался аморфными сплавами, металлическими стеклами, у него были уже кое-какие практические результаты, и он решил использовать ленту из аморфных магнитомягких материалов в качестве носителя информации. На базе этой ленты стали изготовлять детали высококачественных магнитофонов. После этого Ю.Б. Левин занялся разными способами записи информации: сначала на магнитных, потом на электронных схемах. Корпус "Орск" мы построили не на средства АН, а за деньги исчезнувшего впоследствии Министерства средств связи. Так мы оказались владельцами этого корпуса, в котором группа Ю.Б. Левина трансформировалась в независимое промышленное предприятие.

Надо сказать, что становление Института было не только физическим, но и идейным. У нас возникла определенная атмосфера, которая постепенно развивалась. При создании этой атмосферы очень важно было наличие доброкачественных научных работников, которые стояли во главе Института. Кроме того, как я уже писал, очень много для нас сделал Ю.В. Шарвин, человек кристальной честности и порядочности, который в течение многих лет был членом нашего Ученого совета. У нас возникла идеология, что хорошую научную работу можно сделать только своими руками, а не эксплуатацией какого-то наемного труда. И эта идеология пронизывает все наше существование, она определила многие успехи. У нас все научные руководители старшего возраста умеют работать сами. Это главное. Наша идеология была сформулирована в первом Уставе Института, который был написан простыми и четкими словами. Мы приняли Устав в 1966 году, когда никаких уставов в других академических институтах не было и в помине. В то время мы еще работали на второй площадке Института химической физики. На общем собрании Ученого совета был подписан первый Устав. Надо сказать, что власти рассматривали этот Устав чуть ли не как декларацию декабристов. Вообще, из-за него было много всяких неприятностей. Нам заявляли: "Какой вам устав нужен при советской власти, когда все ориентировано?" А мы записали определенные положения: сотрудники должны работать сами, не эксплуатировать других. В общем, всякие общечеловеческие правила были записаны в Устав, который существует у нас до сих пор.